День был неровным. Не то, чтобы суетным, но Леонард никак не мог выработать для себя расписание - точнее, понять по какому расписанию он прежде жил, и из-за этого подкатывало чувство неопределенности. И раздражения. И еще раз раздражения.
Впрочем, конечно, не из-за этого.
Результаты лаборатории по проверке крови Торна и еще нескольких случайно выбранных студентов и сотрудников показывали наличие посторонних веществ. Вероятно, что-то психотропное. Но не слишком. Свое состояние Габрилович оценивал как "умеренное". Он не терял контроль, не выходил из себя. И даже осмотр коттеджа, украшенного рыбой, не вызвал реакции большей, чем забористый польский мат.
Когда Дамьен Торн вернется домой, то обнаружит ответный дар. Бутылку полусухого и блюдо с золотистой поджаристой восхитительно пахнущей жаренной рыбой. В рыбе встречались куски побелки и крепления, которым её приколачивали к потолку. Если не считать лишней неорганики - вполне приличный ужин.
В любом случае, его коттедж рыбой провонял насквозь. И Леонард посчитал, что спать в кабинете в перый день работы - это слишком даже для него. К тому же, он помнил лицо Лизы, когда сказал ей о своем решении жить пока отдельно. Так что, пока это решение откладывалось. Или вовсе отменялось.
- Мы с тобой договаривались. Не спишь еще? - Спросил Леонард в телефонную трубку, позвонив домой жене. Он уже был в спортзале, и уже переоделся. Если Лиза в столь поздний час не горит желанием заниматься физкультурой - то он справится один.
Рыбу на потолке Леонард простил. И выложенного "САЛДАФОН" тоже простил.
Но не золотую рыбку. Нет. Не золотую рыбку. С карпами так нельзя. Он уроет этого урода!
А пока можно выместить злость на груше.
Завершен